Следует заметить, что она состоялась благодаря поддержке Министерства культуры России. Концерт, проходивший в рамках проекта «Всероссийские филармонические сезоны», ожидания томской публики оправдал сполна.

После первого отделения некоторые выходили со слезами на глазах, и признавались, что «светлая грусть Сен-Санса очистила душу», другие с восторгом отзывались о солисте - молодом скрипаче Павле Милюкове. Второе отделение, в котором прозвучали сочинения Брамса и Баха, превратило разновозрастную публику в единый организм, который ликовал и свой восторг выражал аплодисментами и криками «Браво»! За кулисы к маэстро мы пришли, чтобы передать цветы от поклонников, поблагодарить за самоотдачу, за вдохновенную игру.


- В зале сидели люди, которые помнят, когда вы выступали в Томске в 1978 году, совсем юным пианистом.

- Совсем юным? Не помню. Приезжал сразу после конкурса Чайковского… Мне шел двадцать первый год.

Лирическое отступление о фотографии

На VI Международном конкурсе им. Чайковского Михаил Плетнев получил Золотую медаль. Победа сделала имя пианиста известным, а гастроли по Советскому Союзу дали провинциальной публике возможность познакомиться с восходящей звездой исполнительского искусства.

- Он выступал в Органном зале, я солировал вместе с ним, - вспоминает Сергей Зеленкин, концертмейстер Томского Академического симфонического оркестра. - У меня даже фотография сохранилась.

Новая встреча музыкантов состоялась 3 ноября сего года за кулисами Большого концертного зала. Однако во второй раз в Томск Михаил Васильевич Плетнев приехал уже как дирижер, создатель и художественный руководитель одного из лучших в мире коллективов - Российского Национального оркестра.


«А я сделал свое»

- То есть вы считаете, что мы не зря приехали? - перехватывает инициативу маэстро. Дальнейшим разговором дирижировал он.

- Мы настолько восхищены, что трудно облечь в слова то эмоциональное потрясение, какое испытали на концерте. Сначала открытие нового Сен-Санса, потом ваши авторские оркестровые версии Брамса и Баха, которые изумили, восхитили. Эта программа Вами предложена только для сибирского турне? Какую цель ставили перед собой, музыкантами - познакомить? Просветить? Подарить радость?

- Наверное, раз вы так говорите. Да, решали и ту, и другую, и третью задачи.

- Когда писали оркестровые версии фортепианного сочинения Брамса или знаменитой Токкаты Баха, у вас не возникало чувства, что вы вступаете в заочный диалог с гениями?

- Нет, не было. Но было определенное отношение к музыке. Два произведения - две разные мотивации. Касательно Брамса, мне всегда казалось, что в оркестре это может прозвучать лучше, чем на рояле. А Бах… Есть какие-то переложения. Их довольно много. Что-то я слушал. Что-то мне нравилось, что-то нет. А потом подумал: «А дай-ка я свое сделаю…».

- И вы сделали шедевр! Московская пресса после первого исполнения оркестром вариаций Брамса и Токкаты Баха оценила их как второе рождение произведений.

- Я не читаю прессу. И почему второе? Сколько раз играют произведение, столько раз оно и рождается. И умирает. Но, видимо, не совсем. Вот в вас оно осталось какими-то кусочками. И это уже хорошо.

Лирическое отступление о диване

- Спасибо, что согласились побеседовать. Понимаю, тяжелый перелет…
- Отчего ж тяжелый? Всего час лету из Красноярска до Томска. Тем более в самолете есть удобные диванчики. Правда, я на них не лежал… Я даже не успел заснуть. Просто сидел в кресле. Отдыхал и не заметил, как уже начали снижение.

Маэстро предлагает провести опрос среди оркестрантов, администрации РНО - хороши ли диваны в самолете. Он не улыбается, но ирония в адрес прессы улавливается. Но мы оставляем без внимания предложение поговорить не о музыке.

- Тем не менее, график тура напряженный: 1 ноября - Новосибирск, 2-е - Красноярск, 3-е - Томск, 4-е - Тюмень…

- Утомляют не перелеты, а ежедневные концерты. Но ведь чем-то заниматься нужно. А так, вместо свободного вечера, сделали хорошее дело - дали концерт Томске. Разве плохо?

О спящих и аплодирующих

- У вас замечательный концертмейстер - Алексей Бруни. И в одном из концертов он солировал в Третьем скрипичном концерте си-минор Сен-Санса. К слову, Томск помнит его концерты, где он выступил и как скрипач, и как дирижер. Это было лет восемь назад…

- Да, пробрался к вам раньше оркестра.

- Почему все-таки молодому скрипачу вы доверили играть Концерт Сен-Санса?

- Это не я, это Сен-Санс доверил сам.

- Как вы решаете, что тому или другому музыканту автор произведения доверяет?

- Просто: написал по e-mail, получил ответ. Или вот: можно еще послать sms.

- Вашему чувству юмора, Михаил Васильевич, можно только позавидовать. После такого сложного концерта Вам достает сил шутить. А вас не раздражают аплодисменты во время пауз между частями сочинения?

- Меня больше раздражает, когда их вообще нет.

- То есть аплодисменты не «по уставу» говорят о том, что в зале неискушенная публика.

- Так оно и есть. То, что публика аплодирует, это говорит о том, что она не спит. Это верный признак. Недавно я выступал в Японии, на первом ряду сидели два человека. Мы играли громкую вещь. Хорошо играли. Весь зал внимательно слушал. А они хорошо заснули. И я им так позавидовал: спали они так замечательно…

- Позавидовали, что они получают двойное удовольствие - музыка к ним приходит во сне?

- Да, есть такая категория слушателей, которые приходят на симфонические концерты поспать. Может быть, и вам сделать спальные места?

- Когда-то давно читала, что в Японии на концертах симфонического оркестра зрители «слушают» в кроватях.

- Нет, такого на самом деле там нет. Я заметил только двух спящих. Просто мы своим любимым делом занимаемся, они своим - спят.


Лирическое отступление о шоколаде

- В концерте 1978- го участвовали четыре лауреата конкурса имени Чайковского. Перед концертом все они сидели в комнате отдыха, и здесь же играли дети оркестрантов, - рассказывает Екатерина Лаптева, арфистка Томского Академического симфонического оркестра. Одного мальчика взял на руки молодой Миша Плетнев, у малыша в руках оказалась шоколадка. И он ею испачкал белую рубашку. «Давайте я застираю по быстрому», - предложила я. «Спасибо, у меня есть другая, запасная».

«Я в себе ощущаю летчика»

- Удовлетворены ли вы акустикой зала?

- Конечно, глуховато. Но вы не расстраивайтесь. Мы гастролировали по городам Поволжья, и могу сказать, что акустически залы в Сибири лучше. Сказали, в зрительном зале лучше звучало, чем на сцене. Ну, что ж… Мы должны во всяком зале играть. По-моему, акустика в зале есть. Это не на открытом пространстве играть.

- Однажды Михаила Булгакова спросили, что ему ближе - драматургия или проза. Он ответил, что для него эти два рода литературы - как две руки для пианиста одинаково важны. Вот как бы вы ответили, какая из трех ипостасей вам ближе - пианиста, дирижера, композитора?

- Когда за роялем - я пианист, когда стою перед оркестром - дирижер, когда что-то сочиняю - композитор. Кого я в себе больше ощущаю? … Летчика.

- Опять смеетесь?

- Нет. Я недавно приобрел вертолет. И на нем научился летать. Хочется полетать. Может быть, к вам прилететь, в Томск? Вот Амир, мой администратор, не даст соврать. А когда мы были в Новосибирске, нас пригласили, и мы полетали на вертолете МИ-2? Знаете такой?

- А вы знаете, что конструктор первых МИ - Михаил Миль учился в Томске? Он выпускник Сибирского технологического института (ныне ТПУ).

- А жил потом в Староконюшенном переулке, где я сейчас живу.

- Удивительно! Вот видите, какими неожиданными нитями связана ваша судьба с Томском!

- Да, мир удивительно тесен. Все где-то живут… В этом году я слетал в Норвегию, к Григу в гости. Там очень красивые места. Фьорды просто замечательные…

- С чем сравнимы эти ощущения, когда вы за штурвалом вертолета.

- Сядьте, попробуйте, поймете тогда. Когда однажды в Вербье (есть такое местечко в Швейцарии) проходил гала-концерт: лучшие пианисты мира играли на восьми роялях. Среди нас был Эмануэль Акс, музыкант неплохой, обладатель «Грэмми». Его журналисты тоже спросили, что вы ощущаете, когда играете в восемь роялей, и он сказал: «Почти тоже самое, как если бы было девять, только на один меньше».

- То, что мы ощутили на концерте, еще долго будет жить в нас. И отдельное спасибо за чувство юмора.