С конца 90-х годов ее миссия   – делать доступным слушателям творческое наследие композитора. Она читает лекции, пишет статьи, издает книги, сочинения Эдисона Денисова, словом, дает ключи к пониманию музыки, которая рождалась уже после знаменитых открытий ХХ века в музыке и науки, когда писать по-старому стало невозможно.

На первую творческую встречу в рамках Международного музыкального форума пришли музыканты, журналисты и те томичи, кому интересна музыка земляка. Одни для того, чтобы сверить свои ощущения от музыки, которую исполняли, с тем, что считают теоретики музыки, другие, чтобы больше узнать о жизни и творчестве своего земляка. И тем, и другим была интересна, прежде всего, сама фигура жены выдающегося композитора. Все хотели получить информацию из первых рук.

Три источника. И все в Томске

Свою лекцию о музыкальном языке Денисова почетная гостья Форума начала с определения его истоков. По ее словам, в Томске берут начало три важных темы в творчестве композитора, находятся три источника, повлиявшие на формирование стиля. Это природа, математика и народная музыка.

- Денисов всегда был связан с природой, особенно томской. Он любил ходить в лес, на реку. Часто цитировал провокационное высказывание Клода Дебюсси, который когда –то сказал, что для композитора гораздо полезнее видеть восход солнца, чем слушать "Пасторальную" симфонию Бетховена. Для Денисова созерцание природы, единение с ней всегда были теми важными моментами, когда рождались его музыкальные идеи. Например, пьеса для фортепиано «Знаки на белом » полностью родилась в часы, которые он провел на середине Ладоги, когда отдыхал в Доме композиторов в Карелии. Карельская природа в чем-то ему напоминала сибирскую.


Второй источник, по словам супруги – это ТГУ, точнее учеба на физико-математическом факультете, у профессора математики Захара Ивановича Клементьева. Как признавался сам композитор, математика очень сильно повлияла на его музыкальное мышление. Именно в Томском госуниверситете, он научился логически мыслить.

- Денисов ценил красоту мысли в математике, и в музыке. Кто знает, что такое топология? - обратилась к залу Екатерина Олеговна. - Это одно из направлений современной математики. Музыка является самым абстрактным из искусств, и эта абстрактность мышления связывает топологию и математику. О связи топологии с музыкой написано довольно мало, но вы можете найти мою статью на эту тему.

Самый парадоксальный третий источник – народная музыка. И ведущая творческой встречи остановилась на этом «роднике», питавшем творчество композитора-авангардиста особенно подробно.

- Народную музыку Денисов слышал сначала в детстве, в деревнях вокруг Томска. Затем, будучи студентом консерватории, ездил в фольклорные экспедиции, И, как это ни парадоксально, в его музыке народная песенность, интонационность русского языка прослеживается в каждом его произведении, оперном или инструментальном.

Существует мнение, что язык, на котором мыслит и говорит композитор, влияет на его музыку. Например, немецкий язык – фундамент музыки Шуберта. Этот утверждение может стать одним из путей проникновения в суть музыки Денисова.

Как интонационность русской речи трансформировалась в интонационность музыкального письма композитора Екатерина Денисова-Брюжман продемонстрировала на примере Второй прелюдии для фортепиано, которую Эдисон Денисов вместе с еще двумя сочинил в 1994 году. Сев за рояль, она сыграла это камерное сочинения, показав буквально на пальцах, что денисовская интонационность основана на его монограмме - EDES.

- Можно утверждать, что монограмма строится на русской интонационности. Вначале, когда идут первые аккорды, верхняя линия поет свою мелодию. Ткань насыщена этой интонацией, и благодаря ей музыка Денисова узнается буквально с первых тактов.

Что стоит за EDES?

Екатерина Денисова-Брюжман напомнила известный факт: все свои сочинения Эдисон Денисов подписывал монограммой. И этот «автограф» - как знак личной ответственности за сочиненное. И как печать, заверяющая подлинность произведения.

Неожиданным показалось замечание, что монограмма - это еще и знак исповедальности.

- Денисов был художником исповедального плана. Для него творчество – личный дневник. О каждом произведении он говорил: «Это мое обнаженное сердце».
Монограмма EDES, кроме истинности и искренности, свидетельствует еще и о стиле или почерке композитора.

- В 80-е годы, когда Денисов выработал свой музыкальный язык, его обвиняли, что он пишет одно и то же. Но он спокойно реагировал, ссылался на язык Моцарта. Если язык композитора узнается во всех сочинениях, то это говорит о том, что индивидуальность присутствует. У французского философа Гастона Башляра есть термин «гениальная монотонность». В это понятие он вкладывал то, что композитор пишет об одном и том же на протяжении жизни, обыгрывая один и тот же сюжет, одну и ту же тему, но он проявляется в разных гранях. Такая «гениальная монотонность» присутствует, на мой взгляд, и в творчестве Денисова.

Героиня вечера обратила внимание присутствующих, что монограмма Эдисона Денисова сходна с монограммами Баха и Шостаковича. Екатерина Олеговна почти дословно процитировала в этом вопросе свою будущую статью по этой теме.
- Волею судьбы эти два композитора были важны для него. Монограмму Баха Денисов запрятывал в свои сочинения, как когда-то старые мастера закрывали в замковый механизм изысканный орнамент не доступный глазу. Для Денисова неважно было, услышат ли другие эту запрятанную монограмму. Как будто бы Денисов тайно признавался в любви к Баху. Хотя его имя он редко называл среди любимых композиторов прошлого. Обычно - Моцарта, Шуберта и Глинку.

Божественный цвет музыки

Еще один ключ к пониманию музыки земляка-композитора надо искать в его любви к живописи. О живописности денисовской музыки супруга композитора говорила на концерте открытия форума, когда Томский Академический симфонический оркестр исполнял раннюю пьесу «Живопись» (1970). О влиянии художников на свое творчество любил говорить и сам Денисов, признаваясь, что живопись повлияла на его художественное сознание в большей степени, чем музыка других композиторов. 

Тема взаимопроникновений музыки и живописи оказалась близка некоторым слушателям, и Екатерина Денисова-Брюжман, отвечая на вопросы, раскрыла «кухню» композитора:

- Денисов использовал живописные методы работы с цветом в оркестровой ткани. Один из способов работы с музыкальным материалом как с красками – это сочетание чистых аккордов с хроматикой по принципу контраста. Живописность можно было проследить и во Второй прелюдии для фортепиано, написанной в последний период жизни. Мы слышим светлую и чистую краску, яркую, и тут же этот звук «раскрашивается» хроматическими «микстурами» – красками.

Для Денисова, например, была важна даже графичность музыкальных партитур. Не только напечатанного материала, но и рукописного.

- Денисовские партитуры могут смотреться, как графические работы, - считает его жена. - Он до конца жизни работал карандашом. И его партитуры очень четкие и ясные, иногда они могут напоминать графику Анри Мишо, поэта и художника. Денисов придерживался мнения: как смотрится партитура, так будет звучать произведение. Потому что оркестровая партитура отражает интонационность оркестра.
Не только в творчестве, но и в жизни композитор много общался с художниками, ходил на выставки, в мастерские. Особенно близок был с Борисом Биргером, художником и теоретиком. Разговоры об изобразительном искусстве, о звуковых «микстурах», о цвете и свете могли длиться часами.

- Свет в денисовской музыке тоже идет от Биргера, - пояснила Екатерина Денисова-Брюжман. - В сочинениях Денисова две ипостаси света: не только в живописном преломлении, но и в божественном. Эдисон Васильевич не любил говорить о вере. Для него это – как развеваться на публике. Но о его вере можно судить по произведениям. И знак этой веры - колокола, которые он вводит во многие сочинения. Есть это и в «Живописи», и в «Пене дней» «Вся моя музыка духовна», - говорил Денисов.
Духовность денисовских произведений, по словам жены и музыковеда, была связана и с процессом их создания.

- В моменты высшей концентрации, творческого экстаза у Денисова было ощущение, что он слышит голос Бога, что его рукой водит Бог, а он просто переводит Голос на музыкальный язык. Нужно услышать, что-то что существует помимо нас, вне нас. Об этом он писал в тайных тетрадях, которые были опубликованы после его смерти. Он дал разрешение на это. Они вышли как «Неизвестный Денисов» с комментариями музыковеда Валерии Ценовой.

Любовь и музыка

По форме творческая встреча напоминает коллективное интервью. Поэтому все участники встречи примерили на себя роль журналистов.

- Я не буду спрашивать, как вы встретились, но расскажите, как повлияла на творчество Эдисона Васильевича встреча с Вами? Какие произведения были Вам посвящены? - поинтересовалась Евгения Никифорова, концертмейстер группы виолончелей Томского Академического симфонического оркестра.

- О том, как мы встретились, рассказывала не раз. Есть эта история и в книге «Мой муж – Эдисон Денисов», вся первая часть - о семейной жизни, портреты тех людей, с которыми дружила наша семья, с кем встречался Денисов. Вторая часть – музыковедческая, там мои эссе о музыке Эдисона. Мне он посвятил формально два произведения. Вокальный цикл «Архипелаг снов» на стихи Артура Маё 1994 года и «Женщина и птицы» для камерного оркестра. Но однажды он сказал: «Вся музыка, с тех пор, как ятебя знаю, посвящена тебе». Мое присутствие в его музыки зафиксировано в книге под редакцией Шульгина.

Один из старейших артистов оркестра Валерий Ратушный поинтересовался, выпущена ли антология сочинений Денисова. И сообщил, что Томский оркестр первым в СССР исполнил Секстет для флейты, гобоя, кларнета, скрипки, альта и виолончели (в 2 частях).

Екатерина Денисова-Брюжман рассказывала о последних двух годах жизни Денисова, когда оказался в Париже не по своей воли. В 1994 году после страшной автокатастрофы его перевезли во Францию, и французское государство взяло на себя все хлопоты по лечению и реабилитации композитора.

- Два последних года наша семья жили в Париже. В этот период написал 16 сочинений, это огромное количество даже для композитора, который активно пишет. Видимо, чувствовал, что дни сочтены. В эти годы написана и Вторая симфония для большого оркестра. И тема смерти, тема катастрофы, которая начала звучать в его творчестве еще в начале 80-х, когда сочинялась опера «Пена дней», здесь получила свое законченное воплощение. Кажется, что огромная оркестровая масса как будто бы вас угнетает неумолимостью грядущей катастрофы. И эта позволяет говорить, что Денисов - не «французский» композитор, как считали многие, из-за того, что его любила Франция и он ее любил. Его музыка – русская, и ожидание грядущей катастрофы – это очень русская тема.  Этим аспектом Денисов очень русский. Он вообще считал себя русским композитором.

Текст: Татьяна ВЕСНИНА.
Фото: Владимир БОБРЕЦОВ.