| По пути «восходящей октавы» |
 Марко Букколо и Томский Академический симфонический оркестр прикоснулись к тайне Моцарта Читая биографию Моцарта, не перестаешь удивляться природе гения. И обстоятельствам жизни композитора, вернее тому, как этим обстоятельствам сопротивлялась сама природа Моцарта. У композитора была уже мировая слава, а семью кормить нечем. Он написал два оперных шедевра – «Свадьбу Фигаро» и «Дон Жуан», но Вена, от которой он ждал признания, приняла их холодно. В таких «предлагаемых обстоятельствах», как сказал бы Станиславский, он сочиняет 39-ю симфонию, непохожую на тридцать восемь предыдущих, и она открывает путь к двум другим, таким же непохожим и гениальным симфониям – 40-й и 41-й. О судьбе Вольфганга Амадея Моцарта заставил размышлять маэстро Марко Букколо из Италии. В свою программу он включил Моцарта и только Моцарта, причем, позднего Моцарта. Увертюры к операм «Свадьба Фигаро» и «Дон Жуан», 39-я симфония и Концерт для кларнета с оркестром – вот такая шедевральная программа была предложена им оркестру и томской публике 26 февраля. «Моцарт очень любил жизнь, - сказал маэстро перед концертом. - Я не имею в виду, что ему нравились ТОЛЬКО банкеты, развлечения, прекрасная одежда, или то, что он любил тратить деньги и обладать ими. Нет! Моцарт глубоко чувствовал, что жизнь прекрасна. Об этом говорит вся его музыка. Красота, любовь, нежность, надежда, уверенность, что лучшее впереди – все этот можно найти в его искусстве. И, конечно, успех. Возможно, из-за своего отца Моцарт воспринимал жизнь как борьбу с чем-то «против». Лучшее против хорошего. Моцарт прожил короткую, но яркую жизнь. Поэтому, я убежден, у его музыки должны всегда быть яркие цвета молодежи. Я думаю, Моцарт своей судьбой как бы говорит нам, что путь к счастью – это путь с интервалом Восходящей Октавы». Энергия радости  Согласно этой концепции Марко Букколо и выстроил концерт в расчете, прежде всего, на молодого слушателя. С одной стороны, логика дирижера абсолютно ясна - он решил показать четыре разных произведения, относящиеся к последнему периоду творчества Моцарта, в которых и есть «восходящая октава». С другой стороны, он расставил эти сочинения с явным нарушением хронологии. Так, Концерт для кларнета с оркестром ля мажор написан позже 39-й симфонии и оперы «Дон Жуан», однако именно он завершал первое отделение и предварял второе. И во втором отделении последовательность тоже нарушена: сначала «Дон Жуан», и только затем 39-я симфония. Но нарушая эту очевидную хронологию, обрамляя концерт двумя увертюрами к операм, Марко Букколо отправил слушателям вполне ясные посыл - сегодня хронология не всегда важна, важно - уловить энергию радости. Кроме того, оперная музыка – прозрачный намек на Италию, не только на путешествия Моцарта по стране, законодательнице мод в музыке XVIII века, но и на «итальянскую» суть моцартовского гения. Концерт открыла Увертюра к опере «Свадьба Фигаро». Когда-то Йозеф Гайдн, присутствовавший на премьере, был заворожен музыкой буквально с первых тактов и не нашел в Увертюре ни одной лишней ноты. Примерно то же впечатление произвела эта музыка спустя столетия и на томского слушателя. Легкий шорох счастья возник сначала в группе струнных, но очень быстро пианиссимо сменило свою окраску и динамику, набрав темп, переросло в унисонные пассажи всех скрипок, альтов и виолончелей. Неукротимая радость жизни, звучащая фанфарами, наполнила собою зал. Увертюра обещала стремительность событий в жизни Фигаро. Знакомые с сюжетом комедии Бомарше или с либретто оперы, могли услышать в музыке и характеристику главного героя, и почувствовать настроение «безумного дня». Но даже если отвлечься от содержания литературного текста, а вслушиваться только в музыкальный, то нежно-настойчивые интонации возрастающей радости и ликование tutti всего оркестра дарили массу удовольствия. Когда оркестр вышел на коду, настроение достигло максимальной высоты, шумные фанфары завершили увертюру. Особое удовольствие доставляло наблюдение за работой дирижера. Удивляло, как он «с холодной головой», будто не подчиняясь общему закону «заражения» упоительной музыкой, побуждал музыкантов добавлять и добавлять в игру светлую энергию бушующей радости. Диалог кларнета с оркестром  После жизнерадостного и бурного вступления к «Свадьбе Фигаро», публике предстояло стать свидетелем почти получасового состязания кларнета Евгения Лукьянчука с оркестром. Именно как «состязание» трактует исполнение жанра Концерта теория музыки. Но и сам Моцарт, и вслед за ним интерпретаторы – солист и дирижер - построили выступление в форме диалога. Безусловно, роль ведущего или, как принято сегодня говорить, модератора беседы отведена была Евгению Лукьянчуку, и он превосходно с ней справился. Трехчастный Концерт для кларнета с оркестром был написан Моцартом за несколько месяцев до смерти, с 28 сентября по 7 октября 1791 года. Всего десять дней (!) потребовалось композитору, чтобы создать очередной шедевр. Примечательно, что дата начала работы над Концертом совпадает с датой окончания работы над оперой «Волшебная флейта». Больной и задавленный нищетой Моцарт пишет без передышки! Возможно, желание сделать особый подарок другу, известному австрийскому кларнетисту Антону Штадлеру, стимулировало Моцарта. А, возможно, успех последней оперы помог Моцарту найти в себе силы, несмотря на плохое самочувствие, написать Концерт для кларнета в мажорной тональности. За годы исполнения Концерт претерпел ряд разных изменений, начиная с того, что изначально он писался для бассетгорна (кларнет с расширенным вниз диапазоном), а сейчас его исполняют на кларнете, играющем в строе in A. Но мысль, заложенная Моцартом, остается – только в музыке совершенство, только в ней можно достичь идеальной красоты. И классическая форма Концерта для кларнета и есть воплощение этой формулы абсолютной красоты. Но при этом Концерт технически сложен (в разных частях – разный размер, и каждая часть имеет свое членение), требует от исполнителя виртуозности и безупречной точности. Поэтому далеко не каждый солист включает его в свой репертуар. Евгений Лукьянчук, стипендиат Премии Правительства России, лауреат международных конкурсов, вполне уверенно вел свой диалог с оркестром. Опыт не только фестивальных и конкурсных выступлений помог ему стать героем вечера. Работе над Концертом Моцарата предшествовала работа над произведениями Я. Стамица, основоположника мангеймской школы, который в своих сочинениях уделял большое внимание духовым. После легкого и радостного вступления оркестра, когда игривая волна радости от струнных прокатилась к флейтам (Елена Павлова и Евгений Некрасов), а дальше усилилась валторнами (Роман Глушков и Ярослав Прокофьев) и фаготами (Радик Хасанов, Андрей Майер), солирующий кларнет Лукьянчука вступил в этот разговор с той же вводной темой, но при этом украсив ее дополнительными пассажами. То нежно, лирично, почти в полголоса, то мужественно и строго звучал голос его инструмента. Приятный мягкий тембр кларнета очаровывал слушателей. В моменты, когда виолончели с контрабасами выводили разговор об идеальной красоте на уровень фундаментальных утверждений, голос кларнета смолкал, чтобы потом, почти в тишине (только легчайший трепет скрипок нарушал ее) спокойно провести хрустальную каденцию. Особенно трепетно и проникновенно кларнет звучал во второй части. Кантиленность дыхания удивляла и завораживала. Веселая третья часть завершила этот разговор о красоте и радости, все темы, начатые еще в первой части, нашли свою рифму и окончательную формулу. Солист рефреном повторял отдельные пассажи, как будто с разных сторон показывая идеальные по своей форме фразы Моцарта. Артист делился счастьем от соприкосновения с гениальной музыкой, и зал благодарно принимал этот подарок. Вызов судьбе  Второе отделение концерта началось с рассказа ведущего вечера Дмитрия Ушакова о том, что симфония 39 ми-бемоль мажор относится к трем великим симфониям, которые являются венцом творчества Моцарта, и все три были написаны в одно лето 1788 года – так требовали обязательства, и все три не похожи на все остальные симфонии. Как отмечают биографы Моцарта, создание «Дон Жуана» не улучшило материального положения композитора, и эти три симфонии были предназначены для концертов по подписке, но так и не состоялись. Подготовленный рассказом о необычности симфонии, зал затих во время торжественно мрачноватого начала с острым пунктирным ритмом. Как подчеркивает в Г. Аберт в своем исследовании, этот ритм рождает у слушателя тревогу и неуверенность, но в этом нагнетании неистового упорства главным являются гармония и ритм. Этому ритму, когда движения в басах (контрабасы и виолончели) смягчались пасторальным звучанием скрипок и флейт, а затем взрывались общим ликованием оркестра, постепенно подчинился и зал. Вслушивался в энергичный диалог скрипок и виолончелей с контрабасами, улавливая голоса валторн и фаготов, которые усиливали энергетику диалога, слушатели обнаруживали в моцартовской симфонии предтечу Бетховена (в побочной теме) и будущих романтиков (во взволнованно-эмоциональной второй части). Третья часть, прозвучавшая истинно празднично, мажорно, и особенно светлый финал вызвала прилив восторга и эйфории среди слушателей. Многим показалось, что это подходящая нота для завершения вечера. Однако, как было уже сказано раньше, завершил путь «восходящей октавы» «Дон Жуан». Увертюра к опере, где темы вызова судьбе, торжество жизненных инстинктов подчеркивается всем строем оркестра, в начале напомнила первые такты только что прозвучавшей 39-й симфонии. Таким образом, все части концерта получили свои внутренние рифмы и обрамления. И последние торжествующие аккорды Увертюры наложили последний пастозный мазок на портрет Моцарта, который любил и ценил жизнь во всей ее проявлениях. Текст Татьяна Веснина. |
