| «Пасторальная симфония» вышла на экраны |
 «Пасторальная симфония» вышла на экраны Томский академический симфонический оркестр играл впервые после пяти месяцев молчания «Пасторальная симфония» на открытом воздухе, на новой Набережной Ушайки, с видом на реку – какая красивая и необычайно точная могла сложиться бы рифма концертной площадки с музыкой Бетховена! Но планам и мечтам художественного руководителя и главного дирижера Михаила Грановского и артистов Томского академического симфонического оркестра, которые пять месяцев провели в так называемой самоизоляции, не суждено было сбыться. Играть для слушателя, но без него – такой формат мероприятия «прописал» оперативный штаб Томской области по соблюдению ограничений во время пандемии коронавируса. И с соблюдением санитарных норм на сцене! Поэтому маэстро кланялся пустому залу, первая скрипка оркестра Семен Промое солировал в «Легенде» Венявского в защитной маске, а инспектор оркестра Екатерина Лаптева промыла свою арфу дезинфицирующим раствором перед началом репетиции и советовала артистам группы контрабасов сделать то же самое. Ведь накануне на них играли артисты симфонического оркестра Мариинского театра. Да и рассадка оркестрантов была иной, пульты стояли друг от друга более свободно, нежели обычно. Впрочем, формат концерта под открытым небом частично сохранился – для тех зрителей, что смотрели и слушали выступление симфонического оркестра, гуляя по Набережной или сидя на трибунах. Смонтированные к концу лета светодиодные экраны обеспечили «доступ» к шедеврам музыкального искусства. Назвать это живой музыкой, конечно, нельзя. Но экраны, которые вошли в наши жизнь еще 27 августа на концерте Валерия Гергиева, воспринимаются и публикой, и музыкантами первым шагом к возвращению обычных концертов. А по симфоническим концертам соскучились все. Это ощущалось даже через экран. Вдохновение, с каким играл оркестр, преодолело технические барьеры и передалось слушателям. Музыка была наполнена свежим дыханием и новой мыслью. Мысль эта сконцентрировалась в одном слове – преодоление. Для Бетховена Шестая симфония, которой он дал название «Пасторальная», была преодолением его депрессии в связи с потерей слуха. Факт этот общеизвестен, о нем упомянула и ведущая концерта Василина Сыпченко. Но в контексте сегодняшней жизни России на фоне пандемии пример композитора, который нашел способ сохранить гармонию, не поддаться отчаянию, впечатляет и заставляет по-особому воспринимать музыку, написанную два века назад. Другими словами, «Пасторальная» помогает преодолевать душевные диссонансы, вызванные внешними обстоятельствами. По крайней мере, именно так воспринимала автор этих слов исполнение Шестой симфонии Людвига ван Бетховена Томским оркестром. Хотя бы на полтора часа, что длился концерт, музыка стала островком абсолютной гармонии с миром. Что есть «Пасторальная симфония»? Впечатления горожанина от общения с природой. Быть может, именно это и роднило с настроением автора. Ровный строй смычков пробуждал если не окрыляющую радость, как задумывал Бетховен, то сладостные воспоминания о посещении дивных мест, где всё ласкало глаз и душу. Бетховен, как пишут, в музыку симфонии зашифровал вспоминания о своих юношеских прогулках по берегам Рейна и жизнь «на даче» в окрестностях Вены. Не Рейн и Дунай были перед глазами слушателей, а набережная великой томской реки Ушайки. Многократно повторяющаяся главная тема первой части, как на мониторе, листала в памяти слайды мгновений ушедшего лета. Замедление или нарастание звука, смена темпов – все это организовывало, соединяло мимолетные впечатления и давние воспоминания в пасторальную картину, конечно, без лубочных пастушков с жалейками, но с симпатичными серыми уточками, что прижились на Ушайке и никуда не улетают даже зимой. Иной «пейзаж» вырисовывался на экране: на фоне «леса» смычков разворачивалась «Сцена у ручья»: и глаза искали источник соловьиных трелей – флейту Евгения Некрасова, и встревоженного крика перепела – гобой Дениса Смирнова, а потом следили за перекличкой «перепела» и «кукушки» - кларнета Евгения Лукьянчука. А слух ласкало «журчание» альтов, виолончелей, на «перепадах» отчетливо звучали то первые скрипки, то контрабасы. «Чем глубже ручей, тем ниже звучание», - такие заметки на полях эскизов, говорят, оставил сам Бетховен. Когда оркестр переходил на тишайшие пиано, дирижерские жесты напоминали мелкую штриховку карандашом. Но когда вдруг на фоне этой миниатюрности резкий взмах дирижерской палочки чертил в воздухе новые высоты, куда надо устремиться взгляду, духу и мысли, казалось, что музыкальный рисунок из графики вдруг превращается в живописное полотно. Хотя Бетховен предупреждал, что «Пасторальная симфония» - это скорее «выражение чувств, нежели музыкальная живопись». Несмотря на то, что он разделял позицию тех критиков, которые придерживались идей классицизма, сам он своей симфонией прокладывал дорогу романтизму. Это выразилось в и в музыкальном строе, и в программности сочинения – дал название не только симфонии, но и всем ее частям. Когда начали играть четвертую часть «Гроза. Буря», и в звуковую палитру картины свои краски внесли литавры Владимира Дорохова, тромбоны Егора Быкова и Светланы Барабановой, и, конечно, флейта-пикколо Евгения Багмута, поймала себя на мысли, что повторное прослушивание музыкальных произведений напоминает перечитывание любимых книг. Нет, «Пасторальную» не отношу к любимым, но некоторые «страницы» ждала с нетерпением. К таким относится не только «сцена у ручья», но и эпизод «грозы». Сегодняшнему слушателю кажется естественным сопряжение в одном произведении флейты-пикколо и тромбона, а в эпоху Бетховена это было новаторство. Но как сделать так, чтобы каждое прочтение оставляло какой-то след в памяти? На этот раз маэстро Михаил Грановский выбрал принцип сближения и сопоставления – он объединил в одной программе несколько произведений на тему «Художник и природа», добавив в картину мироздания «Летнюю пастораль» Артюра Онеггера и «Послеполуденный отдых Фавна» Клода Дебюсси. Нельзя, конечно, сказать, что они сыграли роль свиты при короле, ибо каждое произведение – это «король», но в таком сочетании все три сочинения выглядели, как триптих. Если говорить о незабываемых моментах и ярких впечатлениях от концерта, то исполнение «Летней пасторали» - это именно то. Она и сделала этот концерт незабываемым. Эпиграф из Артюра Рэмбо «Я обнял летнюю зарю» отсылал к воспоминаниям безмятежных утренних рассветов, но и вечером музыка воспринималась так же освежающе радостно. И грусть, и нежность, и восторг – вот те чувства, которые вызвала дивная симфоническая зарисовка Онеггера. Все, начиная с едва слышного вступления виолончелей и альтов, на фоне которого отчетливо была прорисована Захаром Никифоровым нежная мелодия валторны (как далекий звук пастушеского рожка в горах), мягко подхваченная флейтой Евгения Некрасова, гобоем Дениса Смирнова и кларнетом Евгения Лукьянчука, и заканчивая нежнейшей «сливочно-молочно-шоколадной» игрой скрипок, - завораживало и рождало невыразимое удовольствие. Грациозная, по-летнему беззаботная и жизнерадостная «Пастораль» Онеггера стала светлым прощанием с летом. О «Послеполуденном отдыхе Фавна» Дебюсси можно сказать только то, что его не устаешь слушать. Сколько бы раз оно ни звучало – не надоедает, не утомляет. Спасибо маэстро и оркестру, что подарили еще одну возможность услышать эту прелестную, красивейшую музыку. Особняком в программе концерта стояла «Легенда» Генрика Венявского. Думается, она появилась не благодаря теме – с «Пасторальной» ее сближает разве что романтическое направление, но во многом благодаря исполнителю сольной партии скрипки. Поэтому все чувства и мысли, связанные с этим сочинением, которое давно не звучало со сцены Большого концертного зала филармонии (и звучало ли оно вообще здесь когда-либо?), были связаны с игрой Семёна Промое. «Легенда» обязывала музыканта подняться до уровня ее автора, о котором ходили легенды, что свое магическое искусство скрипача он получил в наследство от Паганини, а по части композиторского дара сравнивали с Шопеном. Надо сказать, что-то шопеновское звучало в голосе скрипки Семёна. Только любящее сердце может лить такой озаряющий свет и дарить такую безграничную нежность! Однако сравнивать с Венявским невозможно лишь потому, что никто в живую его не слышал. Но совершенно определенно можно утверждать, что магия присутствовала в игре первой скрипки Томского оркестра. Концерт «Пасторальная симфония» стал одновременно и лирическим прощанием с летом, и красивой прелюдией к началу нового творческого сезона. Текст: Татьяна ВЕСНИНА         |
