| ВРЕМЕНА бывают разные, а музыка останется навсегда |
 ВРЕМЕНА бывают разные, а музыка останется навсегда Сочинениями ХХ века симфонический оркестр завершил абонемент предыдущего сезона «Классика без предрассудков» Перенос абонементного концерта из Органного зала в Большой, отмена полагающегося бокала вина к «Классике без предрассудков» - таковы необходимые меры безопасности, предпринятые Филармонией. Они добавились к шахматной рассадке и обязательным средствам защиты - маскам. Все эти привходящие обстоятельства, к счастью, не повлияли на настроение музыкантов оркестра и солистов филармонии. Да и на настроение публики тоже. Тем более программа, названная «Время, вперед!», настраивала не только на оптимизм, но и на… улыбку. Маэстро Немирович-Данченко объединил в программе произведения, которые либо своим названием, либо жанром, либо историей создания так или иначе связаны с комической выразительностью в музыке. Это, с одной стороны. А с другой – были выбраны сочинения жизнерадостные, ясные, легкие, проникнутые светом и оптимизмом. Да и сам ряд имен композиторов – Георгий Свиридов, Исаак Дунаевский, Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Джордж Гершвин – обещал приятный вечер. Оркестровая сюита «Время, вперед!» Георгия Свиридова, открывшая концерт, прозвучала как вступление к разговору о классиках и сатире. Вы скажете: где сатира в свиридовской музыке? Весь ее строй – это героический пафос строителей коммунизма. Ведь недаром долгое время именно она была музыкальной заставкой главной новостной передачи на Центральном ТВ - «Время». По сути, музыкальным символом СССР. Все так. Действительно, написанная для фильма «Время, вперед!» о великой стройке первой пятилетки – Магнитогорском металлургическом комбинате (Магнитке), музыка сама похожа на закипающую лаву в вулкане. Слушая ее трудно догадаться, что название родилось в … сатирической комедии Владимира Маяковского «Баня». Именно там впервые в 1930 году прозвучала эта поэтическая формула XX века – «Время, вперед!». Дело в том, что фильм, музыку к которому писал Свиридов, был снят по одноименному роману Валентина Катаева. А Катаев в название взял строчку из «Марша времени» Маяковского. В пьесе с плакатами под «Марш времени» заходили пассажиры, которые на «Машине времени» собирались отправиться к нам, в XXI век. Но среди героев оказался и партийный бюрократ, обросший отчетами, справками и циркулярами Победоносиков. Вот в таких главначпупсов и направлял стрелы сатиры трибун революции Маяковский. И совершенно неудивительно, что рядом с музыкой Свиридова так органично прозвучали два сатирических романса Дмитрия Шостаковича, написанные на слова из журнала «Крокодил». Поразительно: и «Время, вперед!», и цикл сатирических романсов (всего их пять) появились в один год – 1965. Тяга к комическому, к гротеску у Шостаковича проявлялась еще в ранних сочинениях. Друживший и с Маяковским, и с Эрдманом, молодой композитор остро чувствовал силу смеха. И потому не раз в своем творчестве использовал гротескные краски. Он часто говорил: «Люблю юмор и ненавижу зубоскальство». Однако не юмор, а сатира вышла из-под его пера, когда он решил положить на музыку публикации журнала «Крокодил». Эпистолярный жанр – заявления, письма, жалобы – стали материалом для осмеяния бюрократического мышления обычного обывателя. Но вот что интересно: для сатиры Шостакович избрал самую лирическую форму песни – романс! Из пяти романсов Евгений Штейнмиллер выбрал два, на его взгляд, наиболее выразительных – «Трудноисполнимое желание» о холостяке, который мечтает найти такую жену, чтобы она его содержала, и «Благоразумие» о жалобе избитого, который побоялся обратиться в милицию. Исполнить их он хотел давно, но в сопровождении оркестра. А нот не было. И тогда за оркестровую инструментовку клавира взялся сам Денис Немирович-Данченко. Поэтому в своеобразной томской оркестровой премьере участвовали струнные, тимпани, арфа, фагот, три тромбона, туба и баритон. И солист, и оркестр вместе с маэстро сделали все превосходно! Исполнение двух романсов Шостаковича и стало событием концерта 11 октября. На фоне больших музыкальных полотен – Симфонии № 1 Сергея Прокофьева, которая завершала первое отделение, и Рапсодии в стиле блюз Джорджа Гершвина, прозвучавшая во втором, вокальные номера совсем не потерялись. Напротив, они подарили удовольствие слушателям, пожалуй, сравнимое с бокалом вина. В этот вечер звучал не только баритон Евгения Штейнмиллера, но и сопрано Екатерины Клеменс. Ее красивый, нежный и в то же время сильный голос в арии Пепиты из оперетты Исаака Дунаевского извлек все жизнерадостные и яркие ноты озорства и веселья из задорной песенки «Чертову дюжину детишек растила в доме матушка моя». Веселье и задор сделали эту арию настолько популярной, что сегодня никто не вспоминает, а некоторые и не знают, что написана она для спектакля-памфлета, разоблачающего происки милитаристов! Глядя на красавицу Екатерину, о милитаристах не думаешь совсем. Как не соотносишь лирический романс «Молчание» того же Исаака Дунаевского с содержанием забытой советской сатирической музыкальной комедией «Веселые звезды». Оба эти вокальные вещи живут давно самостоятельной концертной жизнью, и неизменно вызывают восторг у слушателей. Екатерина Клеменс и Евгений Штейнмиллер открыли второе отделение концерта: дуэт Порги и Бесс из одноименной оперы Джорджа Гершвина в исполнении этих солистов звучал во второй раз, впервые они исполнили его в Стрежевом во время прошлогодних гастролей, но без оркестра. Так что тоже можно считать этот номер новинкой. На этот раз никакой сатиры. Исключительно лирика. Причем лирика в наивысшей точке напряжения. «Bess, you is my woman now, you is, you is! («Теперь ты моя, Бесс, ты здесь, ты здесь») – пел Порги – Штейнмиллер. И Бесс - Клеменс ему отвечала: «Porgy, I`s your woman now, I is, I is! And I ain`t never going nowhere…» («Порги, теперь я твоя, я здесь, я здесь. И я никуда никогда не уйду…»). Аккомпанемент оркестра, этот мед, густой лавой стекал со сцены в зал. В такой сладко-волнующей атмосфере уже не хотелось думать ни о милитаристах, ни о социальном контексте оперы, ни даже о ее негритянских истоках, которые питают музыку Гершвина. Было просто хорошо, так же, как и героям оперы. Дуэт из оперы Гершвина стал мостиком, который выстроил Денис Немирович-Данченко, между «Классической» симфонией Сергея Прокофьева и «Рапсодией в стиле блюз» Джоржа Гершвина. То удовольствие от игры оркестра и хулиганского озорства Прокофьева, который не то пародировал стиль Гайдна и Моцарта, не то посылал венским классикам шутливый привет из своего ХХ века, в сознании и восприятии слушателей дополнилось удовольствием от музыки классика американского симфоджаза, господствовавшего во втором отделении концерта. «Я часто слышу музыку в самом сердце шума», - говорил Джордж Гершвин, объясняя происхождении «Рапсодии». Но современный слушатель улавливает не шум, а сладчайшие и изысканные гармонии в этом шедевре ХХ века. Это произведение настолько популярно и так часто звучит в залах Томской филармонии, что у постоянных слушателей уже есть свои любимые фрагменты в Рапсодии. Такие зрители ходят слушать это сочинение, как на прогулку. Они хотят встретить в начале соло кларнета и насладиться его апатичной трелью, переходящей в ленивый пассаж, а следом - элегантное глиссандо. Они ждут как труба начинает соло, а вслед за ней и тутти оркестра подхватывает эту тему. Зрители предвкушают, ждут с нетерпением и душевным томлением, когда вступит фортепиано, чтобы полностью отдаться любовной теме. Павел Шинкевич уверенно и с аристократическим изяществом вел основную тему и как бы случайно выпускал из-под пальцев блюзовые интонации. Steinway в этот вечер звучал с наслаждением. Артист и инструмент жили одной жизнью. Время, которое торопили поэты и композиторы ХХ столетия, в конце второго десятилетия XXI века не то чтобы замедлило свой бег, но в связи с пандемией довольно сильно изменилось в качестве. И совсем не по теории относительности Эйнштейна. Оно открыло свою философскую суть: время, как и жизнь, бесконечно, если каждое летящее мгновение бытия наполнено любовью и радостью. И все это есть в музыке. Текст: Татьяна ВЕСНИНА  
  |
